30 августа 2016. Основатели города Верхнеудинска, ныне носящего имя Улан-Удэ, знаменитые казаки-землепроходцы пятидесятник Гаврила Ловцов и десятник Осип Васильев... Сегодня имена "служилых людей", заложивших зимовьё на берегу реки Уды, на месте которого впоследствии появилась столица Бурятии, привлекают внимание историков и обывателей не только из-за праздного интереса. В первых числах сентября Улан-Удэ отметит юбилейную дату — 350-летие со дня основания города. О людях, положивших начало столице республики, исторических хрониках и памяти предков, читайте в материале ИА UlanMedia.
Отметим, что о личностях Гаврилы Ловцова и Осипа Васильева известно крайне мало. О самом существовании этих исторических персонажей известно лишь благодаря служебной документации – различным "отпискам" воеводам казачьих острогов. Существует несколько "рапортов", составленных лично Осипом Васильевым, где сообщается об их дипломатической и строительной деятельности совместно с Гаврилой Ловцовым, и ещё некоторое количество подобных документов, составленных их коллегами, где фигурируют имена этих двоих. Эти документы датируются периодом с 1665 по 1684 годы. Из подобного рода служебной документации извлечь какие-то биографические данные об основателях столицы Бурятии почти невозможно.
— Это ведь семнадцатый век, хорошо, что сохранились хотя бы такие упоминания о Ловцове и Васильеве, — говорит историк Леонид Орлов.
К сожалению, очень много документов той поры просто погибло в последующие эпохи. Тем не менее, некоторые исследователи пытались по отрывочным сведениям воссоздать портреты основателей Улан-Удэ. Один из них – знаменитый краевед Эдуард Дёмин, написавший немало трудов по истории Забайкалья. Его труд "Удинск. Очерки начальной истории, нераздельной с Селенгинском", вышедший в 2014 году, довольно подробно описывает становление Удинского и Селенгинского острогов. В частности, автор уделяет много внимания именно историческим личностям, основавшим остроги. Так кто же были эти два мужественных русских "конкистадора", плечом к плечу шедших сквозь дебри Сибири?
Десятник Осип Васильев по предположению Эдуарда Дёмина был интеллектуальным лидером "тандема", будучи более образованным и опытным, История не сохранила сведений о дате или месте его рождения, также как о дате и обстоятельствах смерти. Из немногочисленных связанных с ним документов, известно, что он "сибирский уроженец", который неоднократно исполнял функции переводчика ("толмача"), владел грамотой, что свидетельствовало о хорошем образовании, часто писал служебные документы.
Макет Селенгинского острога. Фото: Василий Тараруев, UlanMedia
Впервые имя Осипа Васильева упоминается в документе от 7 мая 1645 года – допросах свидетелей гибели казака Семёна Скорохода от рук баргузинских тунгусов. Осип Васильев расписался вместо одного из допрошенных, видимо по причине неграмотности последнего.
"К сему допросу вместо промышленого человека Леонтия Васильева Пенечкина по его велению енисейской казак Оська Васильев руку приложил" — говорится в тексте.
Можно предположить, что это тот самый Осип Васильев, основатель Селенгинского и Удинского острогов, ведь грамотные люди в те времена были редкостью, а большинство отписок по строительству Селенгинского острога написаны Осипом Васильевым. Таким образом, Осип Васильев начинал карьеру как служилый Енисейского острога, и возможно, родился где-то на территории современного Красноярского края либо Иркутской области. Учитывая хорошее знание им монгольского языка, не исключено, что он был рождён в смешанном браке.
Более поздние документы с упоминанием Осипа Васильева датированы уже 1666 годом. В них Осип Васильев предстаёт служилым Баргузинского острога в чине десятника, участвующим в экспедиции с целью основания Селенгинского острога.
Согласно отписке, отправленной Осипом Васильевым енисейскому воеводе Василий Голохвастову, он был командирован из Енисейского острога в 1662 году "на байкаловскую службу в Баргузинский острог", получив "двоегодное денежное, хлебное и соляное жалование" — на два года вперёд. Речь, вероятно, идёт о двухгодичной "вахте". В той же отписке говорится, что Осип Васильев в 1664 году вызвался участвовать в экспедиции в верховья Селенги с целью строительства Селенгинского острога. Это совпадает с содержанием послания енисейского воеводы Василия Голохвастова в Сибирский приказ на имя царя Алексея Михайловича, сделанного в 14 августа 1666 года. В нём говорится что Осип Васильев подавал соответствующую "челобитную" вместе с Гаврилой Ловцовым, они и стали во главе рискованного предприятия.
Именно с 1664 года и можно формально отсчитывать появление их "тандема", хотя знакомство и сотрудничество двух "служилых людей", вероятно, началось намного раньше. Отметим, что именно в ходе этой экспедиции состоялись два главных свершения Ловцова и Васильева: основание Селенгинского острога и Удинского ясачного зимовья.
Эдуард Дёмин предполагает, что Осипу Васильеву, учитывая звание десятника, в это время было около 30 лет или больше. Между тем, в Средневековье, к которому и относится XVII век, средняя продолжительность жизни была существенно ниже нынешней, соответственно, планки юности и зрелости были меньше современных. Напомним, что даты рождения Ловцова и Васильева, или их возраст на момент каких-то событий нам неизвестны даже приблизительно. Что до вероисповедания Осипа Васильева и Гаврилы Ловцова, они родились задолго до церковной реформы, соответственно, согласно современным представлениям были древлеправославными-старообрядцами.
В отписке Василия Голохвастова говорится, что в 1665 году после строительства Селенгинского острога Осип Васильев ездил с дипломатической миссией к монгольскому царю Кукан-хану: так в русских летописях именовали халхаского хана Даши-хунтайджи, и убедил того отправить троих послов русскому царю. Учитывая, что Осип Васильев в подобного рода переговорах часто выступал как переводчик, Эдуард Дёмин предлагает рассматривать его как основателя традиций славной плеяды казачьих толмачей Забайкалья.
Следует сказать, что за успешную селенгинскую экспедицию Осип Васильев вместе с Гаврилой Ловцовым удостоились в 1667 году "царского милостивого слова" от самого Алексея Михайловича. В письме в Енисейский острог самодержец подробно отметил их заслуги, упоминается там и Удинское ясачное зимовьё.
В 1669 году Осип Васильев отправляется в Москву, чтоб отвезти "переписные книги", скорее всего, документацию из новопостроенного Селенгинского острога, затем возвращается в Селенгинск. В "Переписной книге служилых людей Енисейского уезда от 1669 года" о нём упоминается "Оска Васильев, толмач, детей у него Оски, нет, в нынешнем 177 [1669] году послан с переписными книгами к Москве".
Казачий молебен у поклонного креста на месте основания Улан-Удэ. Фото: Василий Тараруев, UlanMedia
Четыре года спустя, в 1673 году, Осип Васильев снова участвует в дипломатической миссии "сына боярского" Ивана Перфирьева к монгольскому Тушету-хану с целью вручения ему жалованья и переговоров об открытии доступа в Китай. В этой экспедиции Осип Васильев исполняет функции переводчика, и фигурирует уже в звании пятидесятника. Таким образом, человек, вошедший в историю как "десятник Осип Васильев" дослужился до более высокого чина.
Последний раз имя Осипа Васильева упоминается в "Писцовой книге 1686 года" Иркутского острога. В хрониках того периода, согласно Эдуарду Дёмину, упоминается и пашенный крестьянин Осип Васильев, бывший "гулящий человек". Хотя речь идёт как будто о разных людях, краевед не исключает версию, что Осип Васильев, осев в Иркутском остроге, решил уйти на покой и заняться мирным хлебопашеством.
Можно отметить, что дипломатический авторитет Осипа Васильева был велик и среди монгольской стороны. В протоколах допроса монгольских послов в Посольском приказе приводятся их слова.
"Осип приезжал Селенгинский город строить, и тому уже 23 года. И с того времени вашего царского величества [со] служилыми людьми мы в совете и любви промеж собой жили".
Практически такие же слова произносят другие монгольские послы в "Статейном списке Фёдора Головина", охватывающего период с 1686 по 1692 год. Дата смерти Осипа Васильева неизвестна, явные потомки в исторических документах не прослеживаются.
Сведения о жизни пятидесятника Гаврилы Ивановича Ловцова ещё более скудные. Впервые он упоминается в отписках Осипа Васильева от 1665 года как "пятидесятник" и как "Енисейского острогу десятник казачий", в звании пятидесятника он фигурирует и в отписке Василия Голохвастова. Можно видеть, что Гаврила Ловцов также был "служилым" Енисейского острога, как и Осип Васильев. Логично предположить, что так же как и Осип Васильев был отправлен из Енисейского острога служить в Баргузинский острог. Далее, в древних отписках говорится об участии Гаврилы Ловцова в селенгинском походе, инициатором которого он был вместе с Осипом Васильевым. Позже Гаврила Ловцов сопровождал из Селенгинского острога в Иркутский трёх послов от Кукан-хана, с которыми должен был ехать к царю. Как следует из служебной переписки, эта попытка налаживания дипломатических связей провалилась – по неизвестной причине монгольские послы сбежали.
Согласно версии историка Евгения Залкинда, до послов дошли недостоверные слухи о военном конфликте между Кукан-ханом и казаками, и те испугались, что русские выместят на них гнев.
Из отписки Осипа Васильева также следует, что побег произошёл по "простоте и небрежению" Гаврилы Ловцова, что может быть признаком неких трений в "тандеме", возможно, соперничества, хотя в других документах подобное не прослеживается. Отметим, что согласно отписке Василия Голохвастова от 1666 года Гаврила Ловцов договорился с Кукан-ханом, чтобы тот дал двух новых послов взамен сбежавших, коих он благополучно доставил в Енисейский острог, а после сопровождал в Москву в Сибирский приказ. Гаврила Ловцов, как и Осип Васильев, удостаивается похвалы в письме царя от 1667 года.
Реконструкция облика землепроходцев. Фото: Василий Тараруев, UlanMedia
Позже имя Гаврилы Ловцова фигурирует в выписке 1672 года из ясачной книги Енисейского уезда о количестве ясака, собранного с бурят. Там сообщается о количестве пушнины, собранной Гаврилой Ловцовым в Селенгинском остроге с 1670 по 1671 годы. Тогда же, в 1672 году Гаврила Ловцов снова сопровождает в Москву монгольское посольство, о чём подробно говорится в отписке тобольского воеводы Ивана Репнина. В 1673 году Ловцов доставляет из Москвы "жалованную грамоту" и подарки монгольскому хану Очирою и его брату тайше Батуру.
Уже в 1675 году, в отписке енисейского воеводы Михаила Приклонского тобольскому воеводе Петру Салтыкову Гаврила Ловцов фигурирует в чине "приказного человека" Селенгигского острога и в статусе "сына боярского". Это карьерный рост, повышение статуса – причисление к "детям боярским", низшему слою феодального сословия на Руси. В самой отписке говорится о товарах из Китая, отправленных Гаврилой Ловцовым царю. Товары были получены в результате торговли, которую Гаврила Ловцов вёл с Китаем в государственных интересах, на ясачную пушнину, а также от пошлины с частной торговли. Таким образом, Гаврила Ловцов проявил себя грамотным хозяйственником, налаживающим внешнюю торговлю, и организовавшим, пожалуй, первую в Бурятии таможню. Отметим, что в 1689 году посол Федор Головин использовал составленные Гаврилой Ловцовым нормы "подённого корма", снаряжая в Москву послов монгольских тайшей, принявших русское подданство.
В документах 1681 года Гаврила Ловцов извещает воеводу Ивана Власова о грабительских набегах монголов, позже отчитывается о карательной операции, в ходе которой селенгинские служилые люди отбили у монголов угнанный скот.
Последний раз Гаврила Ловцов фигурирует в переписях селенгинских поселений от 1693 года. В более поздних переписях упоминается множество казаков с фамилией Ловцов, вероятно, его потомки. Отметим, что в "Переписной книге служилых людей Енисейского уезда от 1669 года" Гаврила Ловцов, подобно Осипу Васильев, упомянут как бездетный. Можно предположить, что он решил обзаводиться детьми после того как жизнь в Селенгинском остроге наладилась и стала более безопасной. Что касается даты смерти легендарного основателя Верхнеудинска, о ней также ничего неизвестно. Но по предположениям Эдуарда Дёмина, учитывая звание пятидесятника, на момент селенгинской экспедиции Гавриле Ловцову должно было быть около 30 лет, соответственно, на момент последних документальных упоминаний – около 60 лет. Умер он, скорее всего, где-то в Селенгинске.
Можно видеть, что Гаврила Ловцов был физически и духовно сильный человек, не чуждый авантюризму, риску. Оценивая деятельность этого исторического персонажа, Эдуард Дёмин считает, что Гаврила Ловцов отличался волей и административным талантом. И таким образом, дополнял "интеллектуала" Осипа Васильева. Вдвоём же они стали силой, которая навсегда изменила течение истории на правом берегу Байкала.
Селенгинская экспедиция, 1664-1665 годов в верховья Селенги, где в неё впадает река Чикой, стала событием, вписавшим имена Ловцова и Васильева в историю современного Улан-Удэ и Бурятии. В наши дни памятниками того авантюрного рейда можно считать столицу республики и посёлок Новоселенгинск в Селенгинском районе Бурятии. Экспедиция должна была основать опорный пункт у Чикоя, обложить ясаком местных эвенков, а также бурят, откочевавших от Братского и Балаганского острогов.
Эдуард Дёмин оценивает это как авантюру "служилых" Баргузинского острога, совпавшую с планами Сибирского приказа по дальнейшей экспансии на восток. Из исторических документов следует, что подготовка экспедиции началась в 1664 году, а результаты в виде построенных опорных пунктов появились в 1665 году.
В отряде насчитывалось 85 участников, известных поимённо. Согласно отчётам Осипа Васильева, администрация Баргузинского острога выделила довольно скромное материальное обеспечение, предоставив два судна в плохом техническом состоянии, полковую пушку и небольшое количество боеприпасов. Остальное вооружение и запасы пришлось закупать в долг в острогах на реке Ангаре. Отмечается, что были предусмотрены и подарки для задабривания коренных народов, привлекаемых в русское подданство.
"…и всякия Руские товары, сукна красные и медь в котлах и олово и всякая мелочь иноземцам на подарки, чем нам ласкою и приветом дарить и удобрять иноземцов Братцких и Тунгуских людей, и внов призывать и уговаривать всякою ласкотою и добротою великим государем царского величества высокую руку, чтобы оне иноземцы великим государем в ясачном соболином платежу были покорны", — гласит отписка Осипа Васильева от 1665 года.
Маршруты землепроходцев. Фото: Василий Тараруев, UlanMedia
Это свидетельствует, что обложение бурят и эвенков ясаком строилось, по крайней мере, не одной лишь угрозой насилия.
По отчётам Осипа Васильева можно составить маршрут, по которому двигалась Селенгинская экспедиция: из Баргузинского острога через Байкал в Ангару до Нижнего Братского, Балаганского и Иркутского острогов, потом снова через Байкал и вверх по Селенге до её притока, реки Чикой. В свете некоторых исторических документов возникает предположение, что 350-летие основания Улан-Удэ, которое будут торжественно отмечать в первых числах сентября 2016 года – в действительности следовало отмечать годом раньше...
Согласно устоявшейся версии историков, Удинское зимовьё было построено в 1666 году. Этот год выбран, поскольку им датируется отписка Осипа Васильева (ориентировочно 7 мая 1666 года), долгое время считавшаяся самым ранним упоминанием о существовании зимовья.
"…а для тех новых призовных иноземцов поставлено ясачное зимовье на усть Уды реки" — говорится в тексте.
В итоге, 1666 год был принят как дата основания Верхнеудинска – Улан-Удэ на официальном уровне. Но по мнению Эдуарда Дёмина, в действительности Удинское зимовьё было построено в 1665 году – одновременно с Селенгинским острогом, или даже раньше.
Краевед отстаивает эту версию, опираясь на более раннюю отписку Осипа Васильева в Сибирский приказ, посвящённую постройке Селенгинского острога. Она также датируется 1666 годом, не ранее 26 марта. В ней тоже упоминается зимовьё: "Да в нынешнем же, великие государи, во 174 году сентября в 27 день призваны были вам, великим государем, царьского величества под высокую руку в вечное неотступное холопство и в ясачной платеж иноземцы — тунгуские люди Люлеленкурсково роду 25 человек к Селенге на усть Уды-реки к ясачному зимовью".
27 сентября 7174 года по старому русскому летоисчислению "от сотворения мира" соответствует 7 октября 1665 года по григорианскому календарю.
Из данного исторического документа следует, что на момент официальной даты основания Селенгинского острога зимовьё уже существовало и функционировало для сбора ясака с окрестных эвенков. По словам Эдуарда Дёмина, данная отписка по какой-то причине просто выпала из поля зрения историков. В итоге, в силу своеобразной инерции, установилась некорректная на его взгляд дата основания столицы Бурятии.
Стилизация под старинную карту в музее истории Улан-Удэ. Фото: Василий Тараруев, UlanMedia
Эдуард Дёмин предполагает, что Удинское зимовьё было построено даже раньше Селенгинского острога, эту теорию он строит, опираясь на ряд обстоятельств.
— В обычае русских первопроходцев, когда они двигались вглубь Сибири и Дальнего Востока, было оставлять после себя зимовья – охотничьи, ясачные. Это было оправдано: они идут в неизвестную страну, и нужно поддерживать обратную связь. Зимовья позволяли им и передохнуть, и пополнить запасы, — говорит Эдуард Дёмин.
Краевед также предлагает рассмотреть маршрут, по которому двигалась экспедиция. Кроме того, он призывает принять во внимание, что суда, предоставленные отряду Ловцова и Васильева, согласно отпискам, имели очень сильный износ, и в какой-то момент стали непригодны для использования. Ввиду всего перечисленного, краевед предполагает, что отряд первопроходцев, поднимаясь по Селенге, на устье Уды сделал остановку, чтобы починить изношенные суда, которые согласно отпискам, требовали серьёзного ремонта. Тогда же на слиянии Уды и Селенги было поставлено зимовьё, и уже тогда начаты переговоры с окрестными эвенками о переходе в российское подданство. А само место, ввиду стратегического удобства, было присмотрено, наверное, ещё прежними экспедициями землепроходцев – Петра Бекетова в 1654 году и Афанасия Пашкова в 1657 году. Этим логично объясняется готовность зимовья на момент строительства Селенгинского острога. И если зимовьё было построено в 1665 году, это логично объясняет противоречия прежней версии, поскольку в 1666 году Ловцов и Васильев участвовали в дипломатической миссии в Монголии и не могли непосредственно участвовать в его постройке. Таким образом, версия о 1665 году аккуратно расставляет всё по местам.
Что касается превращение Удинского зимовья в Удинский острог, историки ориентировочно относят это на 1678 год, а в казачьих отписках Удинский острог уверенно фигурирует примерно с 1684 года. Учитывая даты последних упоминаний о Ловцове и Васильеве, можно предположить, что Удинский острог был построен при их жизни, не исключено, что и с участием.
Говоря о роли Гаврилы Ловцова и Осипа Васильева как основателей Улан-Удэ и Новоселенгинска, исследователи, как правило, упускают их вклад в развитие дипломатических отношений с Монголией. Например, налаживание контактов с "Кукан-ханом", которого убедили снарядить посольство русскому царю, или участие в переговорах с Тушету-ханом, где Осип Васильев явно был не просто толмачом, но лицом, влияющим на принятие решений. Опять же, можно вспомнить благие отзывы монголов об Осипе Васильеве спустя 23 года после строительства Селенгинского острога.
Один из эскизов памятника Ловцову и Васильеву. Фото: Василий Тараруев, UlanMedia
Эдуард Дёмин отмечает, что для строительства Селенгинского острога казакам должно было требоваться много лошадей в качестве тягловой силы. Но казаки передвигались водным транспортом, на котором сложно везти лошадей. Поэтому Эдуард Дёмин предполагает, что лошади могли быть закуплены или выпрошены у тех же монгольских тайшей, что вновь предполагает дипломатические контакты.
Так или иначе, можно наглядно видеть, что Гаврила Ловцов и Осип Васильев были не только воинами и строителями, но и дипломатами, заложившими фундамент серьёзных внешнеполитических отношений в нашем регионе.
История богата биографиями славных путешественников, землепроходцев и просто смелых людей. В прежние времена далекие земли могли покорить только отчаянные люди, готовые к лишениям и неудобствам, но также и свершениям, открытиям и встречам с новыми землями. Гаврила Ловцов и Осип Васильев, заложившие основы для формирования современных Улан-Удэ и Бурятии, были как раз таким людьми. Версия о корыстных мотивах их экспедиций многим историкам, в том числе и Эдуарду Дёмину, кажется спорной, учитывая, что землепроходцы редко наживали богатство, при полной тягот и опасностей жизни, скудном жалованье.
Следует отметить, что землепроходцы шли не как завоеватели, а скорее, как альтернативная политическая сила, предлагавшая новым подданным защиту и государственность. По словам Эдуарда Дёмина, монгольские ханы строительство острогов восприняли спокойно, конфликты начались много позже, когда бурятские и эвенкийские племена перестали платить им дань, перейдя в русское подданство. Кроме того, землепроходцы были слишком малочисленны, чтобы что-то навязать народам Сибири одной лишь силой, и неуклюжее огнестрельное оружие той эпохи отнюдь не обеспечивало решающего преимущества.
Как следует из казачьих отписок, землепроходцы старались больше прибегать к дипломатии. Возвращаясь же к личностям Ловцова и Васильева, можно видеть ярких и талантливых исторических персонажей. Тем удивительнее, что в Бурятии имена этих двух землепроходцев долгое время были известны лишь узкому кругу профессиональных историков и краеведов. Широкой общественности эти имена стали известны лишь после бурных дискуссий в республиканских СМИ по вопросу установки памятника основателям Улан-Удэ. К слову о памятнике – приходится констатировать, что помпезный 350-летний юбилей город встретит без мемориала своим основателям. И таким образом, по меткому выражению общественников Бурятии, получится юбилей без юбиляра. Между тем, в Улан-Удэ нет даже улицы, названной в честь Ловцова и Васильева.
В то же время в других городах Сибири и Дальнего Востока своих основателей чтят: так, в Омске установлен памятник Ивану Бухгольцу, Петру Бекетову — в Чите и Якутске, Якову Похабову — в Иркутске, в Хабаровске и Владивостоке также стоят мемориалы основателям городов.
Во многих городах Сибири и Дальнего Востока есть памятники легендарному сибирскому губернатору, графу Муравьёву-Амурскому, в Иркутске в 2015 году был поставлен бюст другого сибирского губернатора Михаила Сперанского, кстати, отлитый в Улан-Удэ. Только в столице Бурятии нет ни одного мемориала деятелям эпохи основания Сибири.
Ранний эскиз памятник основателям Улан-Удэ. Фото: "Верхнеудинский вестник"
Можно вспомнить, как американцы сумели романтизировать в мировой массовой культуре образ Фронтира, пионеров Дикого Запада. Узнаваем в мире и образ идальго-конкистадора в кирасе и шлеме. А ведь эпоха освоения Сибири — непаханный пласт для создания не менее ярких образов, захватывающих приключенческих произведений. Популяризация образа землепроходцев Сибири в массовой культуре может привлечь дополнительный поток туристов в регион. А пока служилые люди Гаврила Ловцов и Осип Васильев ждут талантливого писателя-беллетриста, который описал бы их приключения в форме художественно-исторического романа.